© Интернет-проект «1812 год» (http://www.museum.ru/museum/1812/index.html)

Печальный миг настал. Не все только удача суждена была русским крестьянам в борьбе с врагом, разорявшим их родину. Не остерегся, видно, старый воин – доброволец, тот самый, которого мы видели на картине: «Не замай, дай подойти!» Вместе с двумя товарищами попал он в плен к французам. Как это случилось, едва ли герой-крестьянин и сам ведал. Верно, не рассчитал своих сил, да не разглядел, что имеет дело с отрядом, еще сохранившим свою организацию, быть может, с конвоем самого Наполеона. Произошло все необыкновенно быстро; не успели даже опомниться, как вдруг налетели откуда-то враги, схватили, скрутили назад руки и повлекли куда-то. Скоро французы вышли на опушку леса, остановились и бедных наших мужичков заставили опуститься на колени. Их недоумевающим взорам открылась невиданная картина. На снегу у разложенного костра собралась группа каких-то важных господ. И среди них человек, толстый, низенького роста, одетый в зеленую подбитую и опушенную мехом шубу и в такой же теплой шапке. Воротник поднят, шапка низко надвинута на уши, одни лишь глаза, нос и щеки выглядывают из-за меха. Кто это?.. Наполеон!.. Сам Бонапарт, казавшийся наивному воображению русского народа каким-то антихристом. Но взятые в плен крестьяне даже не подозревали, кто стоит перед ними; никогда его не видавшие и не мыслившие представить себе Наполеона в образе этого толстого и маленького человека, закутанного в шубу, иззябшего и тщетно старавшегося согреться у разведенного костра, они в этот момент ничего не испытывали кроме смутного предчувствия готовившейся участи. Даже невольное чувство любопытства не могло родиться в их душе. И какой трагизм!.. Они ничего не понимали из того, что происходило кругом. Сцена разыгралась быстро. Наполеон, греясь у огня, был занят разговором с Мюратом и прочими приближенными. Внезапно послышался топот копыт совсем близко. Недовольный, что прервали его беседу, император повернулся. Что такое?.. Его собственные гвардейцы, а впереди на коленях какие-то бородатые фигуры в длиннополых кафтанах со связанными назади руками. Очевидно, пленные русские. В чем дело?.. Унтер-офицер слез с лошади и, приложив руку к козырьку, отрапортовал императору. Крестьяне ничего не понимали.

– С оружием в руках? – спросил Наполеон.

Последовал утвердительный ответ.

– Расстрелять!

Крестьяне ничего не понимали. Да если бы даже и понимали, если бы даже они могли вымолвить нечто в свое оправдание, неужели Наполеон стал бы их слушать? Суд императора был скор и короток, и ошибки в нем не допускалось. Все в том же состоянии недоумения их потащили дальше для исполнения сурового приговора, а может быть просто дождались, пока Наполеон, сев на коня, не ускакал со своей свитой, даже не оглянувшись на жертв своей безграничной власти. Тогда их привязали к тем же деревьям, где только что стоял Наполеон со своими маршалами, дали короткий залп, и все было кончено… Тела трех простых русских крестьян, виновных лишь в том, что ополчились против врага своей родины, остались лежать бездыханные, и снег кругом окрасился их кровью, и стало тихо, тихо кругом, неподвижно стояли высокие ели, протянув мохнатые ветви, никто не отпел панихиды, никто не предал их бренные останки христианскому погребению, и лишь налетевшая буря спела им вечную память и одела их в саване из белого чистого снега…

А Наполеон ускакал. И в его железном сердце ничто не шевельнулось. Что такое были для него эти три русских крестьянина? Ничтожный эпизод, не более. Их нашли с оружием в руках в районе расположения французской армии, и этого довольно было, что бы изречь над ними смертный приговор, отвечающий логике законов военного времени. Все очень просто с точки зрения того, в чьих руках сила. Но высшая справедливость говорит, что это было бесполезное убийство, которого Наполеон мог бы и избежать, ибо что он от него выиграл? Ровно ничего. Император мог бы воздержаться от такого приговора. Если в этот момент в нем заговорило озлобление за неудавшуюся войну, то оно было недостойно императора. Если он хотел отомстить на них смерть французов павших от руки народа, то для императора это являлось слишком мелкой местью. Вернее, он просто бессознательно подчинялся железной логике. «С оружием в руках, здесь, вблизи от нас?.. Расстрелять!..» Коротко и ясно. Но невольно при этом сопоставлении Наполеона, победителя Европы, и простого русского крестьянина, преданного им смерти, вспоминается одна легенда: идет Наполеон по полю сражения и видит: перед ним убитый русский солдат; и в открытом взоре голубых глаз, устремленных прямо на него, читает Наполеон полный укоризны вопрос:

– За что ты меня убил?

И куда бы ни пошел Наполеон, везде перед ним мертвый русский солдат, и все тот же недоуменный вопрос, читающийся в ясных голубых глазах:

– За что ты меня убил?