Человечество до последнего времени не имело возможности, да и никогда не ставило перед собой задачи создания всемирной, охватывающей всю планету цивилизации. Однако активная экспансия западных институтов и норм жизни в последние столетия поставила подобный вопрос в повестку дня XXI в. Что же представляет собой человечество в начале нового тысячелетия? Предельно простой, казалось бы, вопрос отнюдь не предполагает такого же простого и однозначного ответа. В чисто статистическом смысле современное человечество – это 6,6 млрд землян, тысячи народов и две сотни государств.

На август 2008 г. в состав ООН входят 192 государства мира. Постоянным наблюдателем – не членом ООН явояется Ватикан. Таким образом, существует 193 государства – субъекта международного права. Но есть еще зависимые территории, территории с особым статусом, удаленные заморские территории, государства с неопределенным статусом (признанные некоторыми членами ООН или не признанные никем). Так что всего политологи насчитывают уже 253 страны и территории.

За лаконичными статистическими данными стоит многообразие культур, экономических институтов, укладов жизни. Ряд экономических, политических и культурных процессов, протекающих в современном мире, делает этот мир более единым – причем и в его достижениях, и в его проблемах. Но означает ли единство мира его культурную, политическую и экономическую унификацию? В последнее время социологами, философами довольно много говорится о формировании принципиально нового явления – единой, планетарной человеческой цивилизации. Однако возникает вопрос: с чем именно мы сталкиваемся – с перспективой возникновения плюралистичной, сложной и многообразной всепланетарной цивилизации или с процессом становления единообразного космополитического мира?

Социальный мир так же многообразен, как и окружающая нас природа. Собственно, причину возникновения подобного многообразия мира многие ученые и мыслители на протяжении столетий усматривали в естественных различиях природных условий, физической среды обитания людей. Очевидно, что на протяжении тысячелетий неподвластный человеку окружающий природный мир диктовал особенности и приоритеты хозяйственной деятельности людей, определял образ их жизни. Климат, ландшафт, плодородие почв предопределяли способы обработки земли, приемы разведения домашнего скота, стимулировали производство тех или иных предметов быта (теплой обуви и одежды, например) и орудий труда. Однако влияние природной среды не ограничивалось только этим. Само возникновение феномена государственности также оказалось связано с особенностями климата и природы. Первые государственные образования неизменно возникали в теплой климатической зоне в долинах великих рек (Нила, Евфрата, Тигра, Инда, Янцзы). В рамках речных систем, отделенных друг от дуга «варварской периферией», получили развитие центростремительные тенденции, связанные с особенностями ведения хозяйственной деятельности («гидравлические цивилизации», т. е. сообщества, основой существования которых выступало ирригационное земледелие, требовавшее больших трудозатрат и высокой организованности при проведении сельскохозяйственных работ).

Наряду с природными условиями, разнообразие общественной жизни связано с исторической средой существования обществ, которая складывается в результате взаимодействия их с другими племенами, народами, государствами. Наше время смело можно называть уникальным периодом в истории человечества. В его рамках имеет место видимое преобладание западных институтов и ценностей над институтами и ценностями других народов и цивилизаций.

В истории человечества так было не всегда. Достаточно сказать, что сам феномен цивилизации возник в Азии (Индия, Китай, Междуречье) и Северной Африке (Египет). На протяжении всей истории Древнего мира и Средних веков в разных частях света параллельно и зачастую не соприкасаясь друг с другом существовали различные империи и цивилизации, каждая из которых вносила собственный вклад в копилку духовных и материальных ценностей, создаваемых человечеством. Однако ныне преобладание европейских институтов представляется большинству исследователей очевидным. Прежде всего это относится к рыночной экономике, но в последнее время также и к политическим нормам, ориентированным на демократическую политическую систему, и к культурной подсистеме общества. Внешние атрибуты и признаки влияния западной цивилизации так или иначе прослеживаются повсюду: в одежде, музыке, кино, едином компьютерном языке и т. д. Вместе с тем распространение тех или иных институтов на самом деле еще не означает окончательного доминирования западных стандартов, установок и ценностных ориентации в жизни народов стран Азии, Африки, Латинской Америки. Скорее имеет место постепенное формирование единой и при этом многообразной всепланетарной цивилизации.

Что же именно лежит в основании этого процесса? Имеет ли место всепоглощающее расширение ареала западной цивилизации на новые регионы земного шара, или все-таки происходит плодотворный синтез Запада и Востока? Идет ли речь о вестернизации (от англ. west – запад) или же о модернизации на свой лад ряда государств Азии, Африки и Латинской Америки, заимствующих научно-технические достижения Запада, но одновременно адаптирующих к меняющейся ситуации собственную культурную и политическую традицию? Отвечая на эти и подобные им вопросы, надо помнить, что, например, признание факта появления вида homo sapiens в Африке отнюдь не делает всех людей африканцами. Точно так же приоритет и, скажем прямо, решающая роль Запада в деле создания важнейших атрибутов современной цивилизации не делает последнюю исключительно европейской или североамериканской.

В последние десятилетия немало сказано и написано о «японском», «китайском», «корейском» экономическом чуде, знаменовавшем прорыв соответствующих стран и народов к высотам развития современных промышленных и информационно-коммуникационных технологий. В самом деле, страны Восточной и Юго-Восточной Азии добились за это время колоссальных успехов. Беспрецедентно возросли торговые потоки и инвестиции. Фактически экономическая значимость региона настолько увеличилась, что глобальный экономический баланс сделал заметный крен от североатлантических экономик в пользу Восточной Азии.

Наблюдается прогрессирующее сокращение периода, необходимого для удвоения национального дохода на душу населения. Великобритании на это понадобились в среднем 58 лет (за период с 1780 г.), США – 47 лет (с 1939 г.), Японии – 33 года (с 1880-х гг.), Индонезии – 17, Южной Корее – 11, Китаю – 10 лет. Такой экономический рывок явился результатом не просто введения свободно-рыночных отношений, но также правильного выбора стратегии социального и экономического развития. Хотя многие восточноазиатские страны и переняли элементы западного общества, они вместе с тем сохранили свои важнейшие социальные и культурные традиции. Этим, как правило, и объясняется их конкурентоспособность на глобальном уровне.

Очевидно, что восточноазиатская модель во многих своих важнейших аспектах значительно отличается от американской. Учитывая целый ряд особенностей экономики Японии, многие авторы полагают возможным характеризовать сложившуюся в послевоенный период японскую экономическую систему как «некапиталистическую рыночную экономику».

Экономические реформы в Китае заставили говорить об этой стране как о серьезной экономической и политической силе. Это самая крупная в Азии страна, теснейшим образом связанная со своими соседями на всех уровнях – от экономики до безопасности. Китай уже играет важную роль в формировании облика и контуров не только Азиатско-Тихоокеанского региона, но и мирового сообщества в целом, быстро превращаясь в один из главных полюсов мировой экономики. Он занимает первое место в мире по численности населения и третье место по объему валового национального продукта, обладая при этом третьим по мощи ядерным потенциалом. В последние 10–15 лет укрепились его позиции в системе международных отношений. По данным известного американского исследовательского центра «Рэнд корпорейшн», к 2015 г. по объему ВНП Китай сравняется с США, а его военный потенциал составит почти половину американского, намного превосходя по этому показателю другие развитые страны.

В то же время необходимо учесть и то, что Китай одолевает множество трудноразрешимых проблем. В Китае проживает около 1/5 населения земного шара, но эта страна располагает лишь 7% пригодных к сельскохозяйственному производству земель. Только по официальным данным, от 15 до 35% всего городского населения страны составляет избыточную рабочую силу. Количество безработных в стране в настоящее время превышает 250 млн человек. Поэтому неудивительно, что в стране весьма сильны тенденции к эмиграции, в том числе и нелегальной.

Необходимо признать, что, несмотря на свою экономическую жизнеспособность, Восточная Азия продолжает в очень большой степени зависеть от внешних рынков сбыта своей продукции, а также в плане обеспечения экономики энергетическими ресурсами, которые находятся, как правило, за пределами самого региона. Это создает определенные проблемы для поддержания в течение длительного периода высоких темпов роста. Наконец, сохраняется частичная зависимость региона от Северной Америки и Европы в области технологических инноваций.

Важно учесть также наблюдающуюся в последнее время тенденцию к ускорению темпов развития экономик Индии, Индонезии и ряда других неконфуцианских стран.

Демократия на Востоке также отнюдь не повторяет во всем особенностей функционирования демократических институтов на Западе. В отличие от западной модели демократии с ее акцентом на защите индивида от давления общества и государства, японская модель опирается на идею самоограничения личности, на стремление контролировать ее порывы, встраивать их в систему общественных и государственных интересов. Основой специфических восточноазиатских демократических практик (в таких странах, как Япония, Южная Корея) становятся ценности традиционных культур. Базовые основания этих обществ и менталитет народов обеспечивают восприятие и воспроизводство ценностей рынка и отношений демократии.

Вопреки устоявшимся предубеждениям относительно их косности и невосприимчивости к веяниям извне, японцы неоднократно в своей истории проявляли большую гибкость и готовность принять иноземные элементы, если они рассматривались как полезные для страны в целом или для усиления позиций правящего класса. Достаточно органично оказались со временем интегрированы в структуру японского менталитета многие положения западной философии и мировоззрения. Таким образом, для Японии характерна особая форма культурного плюрализма, отнюдь не идентичная западному.

Как наглядно демонстрируют многочисленные исследования, подобные национально-культурные особенности присущи и другим странам и народам Востока. Основу китайской традиции, например, наряду с конфуцианством и даосизмом, составляет заимствованный из Индии буддизм. Одновременно люди в этих странах не мыслят себя и свои собственные интересы вне рамок некоего «целого», большой или малой референтной группы – семьи, клана, землячества. В культуре многих восточных народов имеет место соединение нескольких начал, вступающих друг с другом в теснейшее взаимодействие и взаимообогащающий диалог.

Таким образом, отличие, специфичность, уникальность отнюдь не всегда и вовсе не обязательно означают отсталость от так называемых передовых цивилизаций и культур. Азию, в особенности страны Азиатско-Тихоокеанского региона, где в последние десятилетия наиболее активно идут процессы политической и экономической модернизации, отнюдь не следует считать лишь получателем западных ценностей и стандартов, активно и достаточно удачно усваивающим достижения Запада. Скорее имеет место активный синтез местных и западных начал в экономике (организация производства, трудовая этика и т. д.), политике, культуре.

Как вы уже знаете из предыдущей части курса обществознания, одним из магистральных направлений в осмыслении всемирной истории стала идея о движении человечества по ступеням, стадиям общественного прогресса. Напомним, что сторонником подобного подхода был, например, создатель теории смены общественно-экономических формаций К. Маркс.

Во второй половине XX в. большая группа социологов, историков, философов все активнее стала развивать идею о том, что цивилизационное своеобразие не должно скрывать от нас общего вектора развития истории человечества, которое проходит через несколько сменяющих друг друга стадий развития: традиционное общество, индустриальное общество, постиндустриальное общество (информационное общество).

На протяжении многих столетий общественное устройство в большинстве стран мира обладало рядом сходных черт (несмотря на очевидное своеобразие каждой из стран в отдельности). Традиционные общества были организованы вокруг «взаимодействия с природой». В экономическом смысле все они были аграрными обществами, обществами с доминирующим первичным сектором экономики. Кроме того, все эти совершенно непохожие друг на друга общества объединялись приверженностью традициям в социокультурной сфере (инерционность принятых культурных образцов, устойчивость обычаев, преобладание предписанных моделей поведения), наличием относительно простого и тяготеющего к закреплению в сословных или кастовых иерархиях разделения труда, низким уровнем урбанизации и грамотности населения.

В современном мире существуют страны, фактически сохраняющие традиционный уклад жизни. В частности, в целом ряде стран так называемого третьего мира (прежде всего в Тропической Африке, некоторых странах Азии) основной отраслью экономики остается сельское хозяйство (в нем занята подавляющая часть населения). Сохраняется присущая традиционному обществу тесная связь человека с первичным коллективом – родом, кастой, религиозной общиной. В то же время народы и страны, сохранившие по сей день традиционный уклад жизни, существенно отличаются от обществ далекого прошлого. Так или иначе они интегрируются в мировую экономику, в быт и культуру этих народов проникает все больше заимствований из-за рубежа. При этом и во многих индустриально развитых странах на сегодняшний день сохраняют значение свойственные доиндустриальному обществу родственные, родовые связи, землячества, этническая или религиозная общность.

На протяжении 1950–1960-х гг. преобладала точка зрения на традиционное общество как на нечто косное и неспособное к восприятию инноваций. В этом смысле индустриализация и модернизация воспринимались как отрицание, как замена одного типа общества (традиционного) другим (современным, индустриальным). Однако позднее стало очевидным, что традиционные структуры и ценности способны в ряде случаев создать ценностно-мотивационную основу для осуществления успешной модернизации, способствовать мобилизации общества на решение задач глубокой социально-экономической трансформации.

Наиболее успешно догоняющее развитие проходило именно в тех странах и регионах, где социально-экономическая модернизация осуществлялась не вопреки и не вместо, а на основе традиционных ценностей и с использованием традиционных институтов и структур. Любопытно, что еще в 60-е гг. прошлого века был популярен тезис, согласно которому конфуцианская этика в странах Восточной Азии объявлялась чуть ли не главной помехой их модернизации и ускоренного экономического развития. Однако уже в 80-х гг. именно ее стали рассматривать как едва ли не основной фактор, обусловивший экономический взлет новых индустриальных стран этого региона.

На уроках истории вы уже изучали промышленный переворот и его последствия. Одним из этих последствий стало формирование примерно три века тому назад отношений и институтов индустриального общества. Сторонники концепции индустриального общества исходят в своих теоретических построениях из тезиса о том, что самые значительные исторические изменения в мире связаны с переходом от традиционных аграрных обществ к современным индустриальным.

Этот переход представляет собой прогрессивное в историческом плане явление. Индустриальное общество рассматривается как универсальный образец увеличения социальной мобильности, расширения и раскрепощения человеческих возможностей, как средство технически обусловленного постепенного повышения общественного благосостояния и на этой основе преодоления жестких социальных и иных конфликтов, свойственных как доиндустриальным системам, так и индустриальному обществу на ранних этапах его становления.

Между тем международное сообщество остается высококонкурентной средой. Уделом зазевавшихся на старте модернизационной гонки государств становится так называемое догоняющее развитие. Догоняющее развитие по необходимости ориентируется на стандарты мирового экономического авангарда. Причем дело не только в силе их социальной притягательности. Такая ориентация обусловлена в первую очередь запросами мирового рынка. Чтобы освоить эти стандарты, нужны сходные социальные институты и экономические механизмы. Воспроизвести же подобные институты и механизмы совсем не просто. Прямое заимствование оказывается практически невозможным. Чуждая среда их отторгает.

Для создания таких институтов и механизмов требуются глубокие социально-экономические преобразования, отвечающие духу и вызовам времени, но одновременно учитывающие исторические традиции, социокультурную специфику каждой реформируемой страны. Таким образом, состояние догоняющего развития вовсе не равнозначно приближению к ушедшим вперед лидерам. Догоняющим оно является лишь в смысле его общей направленности, возможности наверстать упущенное. Этой возможностью в середине и во второй половине XX в. наиболее успешно воспользовались Япония, страны Южной Европы (Италия, Испания) и новые индустриальные страны Азии – Южная Корея, Сингапур и др.

Распространение типа индустриального общества привело к ликвидации сословных перегородок и привилегий. Индустриализация открыла почти безграничные возможности по улучшению материальных условий жизни людей. Вместе с тем индустриальное общество, создав новые возможности для повышения качества жизни людей, породило и немало новых проблем. Уже к началу 1970-х гг. индустриальная система производства, ориентированная на экстенсивное развитие, на поглощение все большего количества ресурсов, стала давать сбой. Возникли многочисленные препятствия для движения по проторенному индустриальными обществами пути.

Энергетический кризис начала 1970-х гг. (хотя он и был в значительной мере вызван политическими факторами) заставил задуматься о конечности и грядущем исчерпании ресурсов нашей планеты. В краткосрочном же плане рост потребления стремительно дорожавшей нефти грозил подорвать или даже разрушить экономику многих стран мира. Резкое ухудшение экологической обстановки (экологический кризис) в ряде регионов планеты также стало результатом безудержной индустриализации. Отношение к природе как к кладовой ресурсов и как к месту сброса отходов производства привело к реальной угрозе экологической катастрофы. Массовое промышленное производство давало относительно дешевые и доступные широкому кругу потребителей товары не только в силу экономии на масштабах производства, но и благодаря тому, что производители не особенно заботились об охране окружающей среды.

Таким образом, индустриальные общества все больше погружались в трясину трудноразрешимых проблем, и кое-кто из философов и социальных мыслителей уже выступал с мрачными прогнозами об их неизбежном крахе. Однако активное использование результатов научно-технической революции помогло найти решение вопроса. Благодаря достижениям НТП удалось создать ресурсосберегающие технологии, существенно сократившие потребление и потери при переработке сырья. На базе электронно-вычислительной техники началась подлинная революция в жизни общества, открывшая, по мнению целого ряда исследователей, постиндустриальную фазу его развития.

Описывая экономическую систему постиндустриального общества, сторонники теорий постиндустриализма, как правило, выделяют следующие его характерные признаки: решающее значение широкого применения информационных технологий; превращение производства знания в самостоятельную отрасль экономики (в связи с этим более поздние теории (конец 1970-х – 1980-е гг.) получили название теорий информационного общества). Знанию и информации, а также интерактивным коммуникациям приписывается роль основного фактора социальных и политических изменений в современном западном обществе.

Информационные технологии влекут за собой качественные перемены. Они позволяют осуществить реальную децентрализацию, что приводит к возникновению ряда малых и гибких фирм и организационных объединений, имеющих подвижную структуру. Децентрализация и деурбанизация производства, изменение характера труда позволяют осуществить возврат к домашнему труду («домашней индустрии») на основе современной электронной техники и информационной технологии. Происходит индивидуализация товаров и услуг. На смену массовому производству приходит гибкое мелкосерийное производство продукции, требующее высококвалифицированной рабочей силы и значительных исследовательских затрат. Невероятно возрастают возможности вертикальной и особенно горизонтальной мобильности индивидов – развитие коммуникаций и увеличение благосостояния дают возможность свободно менять место обитания.

В социальной структуре общества эти изменения приводят к исчезновению, размыванию границ социальных классов благодаря всеобщему доступу к основному ресурсу постиндустриального общества – знаниям. Собственность как критерий социальной стратификации общества утрачивает былое значение, уступая место уровню образования, накопленным знаниям. В политической сфере происходит окончательное утверждение плюралистической демократии при повышении эффективности работы государственных институтов и структур.

Вместе с тем становление информационного общества сопровождается обострением ряда противоречий. В частности, информационное общество нередко образно именуют «духовным водоворотом», характеризующимся утратой согласия, неспособностью прийти к единому стандарту поведения, общим правилам, языку и т.д. Мозаика ценностных ориентации порождает резкий рост числа субкультур, что способно увеличить опасность возникновения социальных конфликтов. Однако именно развитие информационного сектора экономики и бурный прогресс информационно-коммуникационных технологий открыли дополнительные возможности для развития процессов глобализации, о которых пойдет речь в следующем параграфе.

1. По образному выражению русского философа В. Соловьева, «духовным сердцем» мира была Палестина, где родился Богочеловек – Христос. Западнее Палестины утвердился безбожный человек, а восточнее – бесчеловечный бог. Поэтому, отмечал философ, настоящая альтернатива формируется там, где осуществляется синтез, где раскрывается богочеловеческое единство (а не на Востоке, где оно разрушается попранием человеческого достоинства, и не на Западе, где оно разрушается превознесением человека). Прокомментируйте эту точку зрения. Согласны вы с ней или нет и почему? Обоснуйте свой ответ.

2. Известный западный философ И. Берлин писал: «…если возникает общество, в котором люди не являются продуктом определенной культуры, не имеют родственников и близких… и не имеют родственного языка, то возникает угроза засухи и исчезновения всего того, что делает человека человеком». Согласны ли вы с подобным утверждением?

3. Многие технооптимисты утверждают, что развитие техники и технологии неизбежно приведет человечество к процветанию. Что вы думаете об этом?

4. В последнее время много говорится о единстве человечества и одновременно о его неоднородности, разнообразии. Нет ли здесь противоречия? Аргументируйте свой ответ.

5. В иностранной литературе Россия нередко приводится в качестве примера жесткой унификации и единообразия. Согласитесь ли вы с подобной трактовкой? Обоснуйте свою точку зрения.

Для аналитических целей можно подразделить общества на доиндустриальные, индустриальные и постиндустриальные и противопоставить их в различных аспектах. Это, конечно, идеальные типы, но цель такой конструкции – наглядно показать существенные различия. Так, доиндустриальное общество организовано вокруг «взаимодействия с природой»: ресурсы обеспечиваются добывающими отраслями промышленности, а общество подчиняется законам снижающейся отдачи и низкой производительности. Индустриальное общество – это «взаимодействие с преобразованной природой», которое основано на взаимоотношениях человека и машины и использует энергию для превращения естественной окружающей среды в техническую. Постиндустриальное общество основано на «игре между людьми», в которой на фоне машинной технологии развивается технология интеллектуальная, основанная на информации. Вследствие столь серьезных различий существуют огромные расхождения в характере экономического сектора и типах занятости.

В постиндустриальном обществе главная проблема состоит в организации науки, а важнейшим институтом выступает университет или научно-исследовательская лаборатория, где проводится эта работа. В XIX и начале XX в. влияние государств определялось их производственной мощностью, основным показателем которой был выпуск стали. Мощь Германии накануне Первой мировой войны оценивалась по тому факту, что она перегнала Великобританию по производству стали. После Второй мировой войны научные возможности страны стали решающим показателем ее потенциала, а исследования и разработки пришли на смену производству стали в качестве относительного критерия силы государства. По этой причине характер и формы государственной поддержки науки, ее политизация, социологические проблемы организации научных исследований заняли центральное место среди политических проблем постиндустриального общества.